— Разумеется, разумеется. И о чем же ты хочешь говорить со мной, сенешаль Каторн?

— Мне кажется, нам нужно упредить элдренов и напасть первыми.

— Нападение — лучшая форма защиты, так, что ли?

Он как будто удивился. По всей видимости, ему не доводилось слышать этой фразы.

— Хорошо сказано. Красиво ты говоришь, не хуже элдренов.

Он явно пытался вывести меня из равновесия. Но я проглотил намек, не моргнув глазом.

— Значит, — сказал я, — мы нападаем на них. Где?

— Вот это нам как раз надо обсудить, да и кое-какие другие вопросы тоже. Вообще-то я уже выбрал место.

— Какое?

Все тем же быстрым шагом он сходил в соседнюю комнату, принес карту и расстелил ее на скамье. На карте изображен был третий континент, которым безраздельно владели элдрены, — Мернадин. Острием кинжала Каторн ткнул в точку, на которую мне показывали прошлым вечером.

— Пафанааль, — проговорил я.

— Самая подходящая цель для первого удара, тем более что элдрены, как мне кажется, не ждут от нас активных действий, зная, как нас мало и как мы устали.

— Но если так, — сказал я, — не лучше ли захватить сперва городок поменьше?

— Ты забываешь, князь, что наших воинов вдохновила весть о твоем появлении, — сухо ответил Каторн.

Я усмехнулся. Каторн, увидев с моей стороны такую реакцию, нахмурился.

Я сказал спокойно:

— Нам придется научиться сотрудничать, Каторн. Я высоко ценю твой опыт военачальника. Я признаю, что ты куда лучше моего знаком с элдренами. Мне нужна твоя помощь не меньше, чем королю Ригеносу, как он полагает, — моя.

Каторн вроде бы слегка смягчился. Откашлявшись, он продолжил:

— Захватив Пафанааль и его окрестности, мы получим плацдарм, с которого можем организовывать рейды в глубь материка. Овладев Пафанаалем, мы окажемся в чрезвычайно выгодном положении. Мы сможем действовать по собственному усмотрению, а не плестись в хвосте у элдренов. Нам надо загнать их обратно в горы — вот что самое главное. На выкуривание их оттуда могут уйти годы, но по сравнению с нашей задачей это — сущие пустяки.

— Пафанааль сильно укреплен? — поинтересовался я. Каторн улыбнулся.

— Элдрены полагаются в основном на свои корабли. Если мы одолеем их флот, можно считать, что Пафанааль в наших руках.

Он обнажил зубы — как я понял, в усмешке. Внезапно во взгляде его мелькнуло подозрение; он словно сожалел, что столько мне наговорил.

Молчать было нельзя.

— Что у тебя на уме, Каторн? — спросил я. — Или ты не доверяешь мне? Он уже овладел собой.

— Я вынужден доверять тебе, — произнес он ровным голосом. — Мы все вынуждены доверять тебе, Эрекозе. Разве ты вернулся не за тем, чтобы сдержать давнишнюю клятву?

Я настороженно поглядел на него.

— Ты в это веришь?

— Я вынужден в это верить.

— Веришь ли ты, что я — на самом деле Эрекозе-Воитель?

— Опять-таки я вынужден верить.

— Ты веришь в это, ибо считаешь, что если я не Эрекозе — не тот Эрекозе, о котором говорится в легендах, то человечество обречено?

Он наклонил голову, соглашаясь.

— А что, если я не Эрекозе? Каторн посмотрел на меня.

— Ты должен быть им… господин мой. Если бы не одна вещь, я сказал бы…

— Что бы ты сказал?

— Ничего.

— Что я — переодетый элдрен? Правильно, Каторн? Хитрый нелюдь, принявший человеческий облик? Верна ли моя догадка?

— Да, — подтвердил Каторн, сдвинув мохнатые брови и облизывая побелевшие губы. — Ходят слухи, что элдрены могут читать мысли, а вот за людьми такого не водится.

— Уж не боишься ли ты, сенешаль Каторн?

— Кого, элдренов? Клянусь Всеблагим, сейчас я тебе…

Массивная ладонь Каторна легла на рукоять его меча. Я поднял руку, и указал на висевший на стене клинок.

— Вот деталь, которая опрокидывает все твои построения, не правда ли? Если я не Эрекозе, то как мне удается совладать с его оружием?

Он не вытащил меч, однако ладонь с рукояти не убрал.

— Ведь правда, что ни одно живое существо, будь оно человеком или элдреном, не смогло бы коснуться клинка и остаться в живых? — спросил я тихо.

— Так гласит легенда, — согласился он.

— Легенда?

— Я никогда не видел, чтобы элдрен пытался взять в руки Канайану.

— Тем не менее ты должен признать, что это так. Иначе…

— Иначе человечеству не на что больше надеяться, — сами собой сорвались с его губ страшные слова.

— Верно, Каторн. Значит, ты признаешь, что я — Эрекозе, призванный королем Ригеносом для того, чтобы вести человечество к победе?

— Мне не остается ничего другого.

— Вот и ладно. А теперь моя очередь.

— Твоя?

— Я признаю, что ты будешь сотрудничать со мной, что не станешь плести за моей спиной заговоров, не утаишь от меня никаких мало-мальски важных сведений, не попытаешься объединиться с теми, кто окажется обиженным или недовольным мной. Сам видишь, Каторн, твоя недоверчивость может привести к крушению наших планов. Воин, который завидует своему командиру и держит на него зло, способен причинить больше вреда, чем самый страшный враг.

Каторн кивнул и расправил плечи, убрав руку с меча.

— Я уже думал над этим, мой господин. Не стоит считать меня глупцом.

— Я знаю, что ты не глупец, сенешаль Каторн. Будь ты глупцом, я не заводил бы с тобой такого разговора.

Он поиграл желваками, переваривая мой ответ, потом сказал:

— И ты тоже не глупец, Эрекозе.

— Благодарю за лестное мнение.

Хмыкнув, он снял шлем и провел пятерней по густым волосам, как видно, все еще пребывая в сомнениях.

Я ждал, когда он заговорит. Однако Каторн решительным движением нахлобучил на голову шлем, сунул в рот палец и поскреб ногтем зуб. Вынув палец, он внимательно его оглядел, бросил взгляд на карту и пробормотал:

— Что ж, по крайней мере мы друг друга поняли. Пожалуй, так нам будет легче в этой поганой войне.

Я кивнул:

— Думаю, что гораздо легче. Он фыркнул.

— А в каком состоянии наш флот? — спросил я.

— В довольно приличном. Он, правда, не столь велик, как раньше, но, я думаю, это поправимо. Верфи работают день и ночь; число кораблей растет, и новые крупнее старых. А в литейных мастерских льют для них могучие пушки.

— Людей хватает?